Мне было по-настоящему страшно несколько раз. Справившись с очередным холодящим ступором страха, было принято решение методично применять усиленные антистраховые меры. Тренировка воли, намеренное насаждение опасных ситуаций, контроль истерик. Трудно было разобраться, откуда идет звенящий, морозный приступ, что при должной сноровке и усердии необходимо купировать, и, все, свобода и бесстрашие.
В 99-м году, один из центральных телеканалов запустил новостной сюжет о взрывах домов в Москве. Напуганная бледная девушка-ведущая, с огромными рыбьими глазами, не моргая считывала с телетайпа текст и понимала, как страх осушает ее горло и язык, что она уже не может произнести слова, которые завораживают ее рассудок. Все было предельно просто: здания были взорваны чеченскими террористами, в течение нескольких недель они завозили тротил в подвалы и подсобки домов, прикидываясь работниками деза… В 8 лет для меня это было страшно, но все-таки в поле понимания. Девушка из телевизора дрожала, кашляла и после нескольких извинений закончила сюжет: «…террористы использовали красные сигнальные ракеты для координации деятельности». Какие красные ракеты?! Мое детское сознание пришло в однозначный коллапс, абсолютный ступор, бесконечное холодное отсутствие мыслей по соответствующему вопросу породило страх, который я помню до сих пор.
Я долго вынашивала страх, подпитывала его собственными фантазийными догадками и детской логикой. Моя бабушка была, как многие из нас, формально верующей. То есть в молодости она люто ненавидела церкви, попов и любила партию, а как только объект любви исчез, перестала стесняться креститься на людях и освещать куличи. Так вот, я рассуждала, что эти действия продляют и улучшают бабушке жизнь, иначе зачем стоило совершать эти абсурдные пустые ритуалы.
Каждую ночь я по-своему пыталась просить у воображаемого бога сделать мой будущий день счастливым и благодарила, что я прожила прошедший. Без лишних жестов. Просила сделать так, чтобы наш дом не взорвали, и бабушкин дом тоже. Я засыпала и думала, что после беззвучных просьб под одеялом, все уж точно будет хорошо.
Каждый вечер совершая в своей узкой однокомнатной квартирке обряды чаепития и омовения, я думала об этой пресловутой красной ракетнице. Это была единственная возможность, сверхсекретный, важный факт, тайное знание, которое ведет к спасению.
Кто-то вдалеке запустил в воздух красный огонек и он на долю секунды попал в мое поле зрения. Все. Мой микрокосмос сотрясался от взрывов страха, от его излучения, от выплесков холодной всепоглощающей лавы.
Я кричала, била ногами, захлебывалась в слюнях, соплях и выла, как щенок. Но никому я не сказала про красный огонек. Никто из взрослых ума не мог приложить, почему внезапно меня как ураганом накрыло и не отпускало. Когда к горлу подкатила первая волна ужаса, я поняла, что если я расскажу о причине своего страха, она попросту не пройдет проверку на адекватность. Поэтому мне оставалось только выть. Нагорланившись, я испытала полное удовлетворение: с одной стороны дом стоял, и не было слышно взрывов, с другой я больше не боюсь красных огоньков.
